Подъемъ!
Вот и все, последний час настал для нас с тобой,
Посмотри в последний раз на небо над собой.
Вороны уже устали над землей кружить,
Нам с тобой сегодня их придется накормить.

Флаги вьются черные на траурном ветру,
Будут их топтать враги конями поутру.
Будет ночью жарко и светло как летним день,
Мы зальем все поле нашей кровью и огнем.

Подъем! Подъем! Подъем!

Вот и все, последний час настал для нас с тобой -
Поднимись, чтоб встретить с честью этот бой.
Хоть и мало нас, врага во множестве побьем -
Не склоним главы, пока навеки не заснем.

Вороны уже устали над землей кружить,
Мы с тобой должны достойно этот час прожить.
Потерпите птицы, ведь пока мы не умрем,
Будет кровь по полю литься для вас ручьем.

Заря над амбарами
Большевику не веря, кричали все в одно -
Не ври, как сивый мерин, мы все идем к Махно!
Смерть коммунистам!

Солнце взошло над кулацким абмаром, хлеб раздают бедноте,
Милые лишь продотряд с комиссаром нас не оставят в беде.
Вышел на полюшко кровью политое, трактор с названьем "Вперед"
Знамя во время налета пробитое, люд к сельсовету зовет.

Хэй-хэй-хэй-хэй-эээй!
Ну а ты, сынок их бей!
Хэй-хэй-хэй-хэй-эээй!
Краснопузых не жалей!

Там агитируют с прошлым расстаться, всем записаться в колхоз,
Если не смог кое в чем разобраться можешь поставить вопрос.
В избах читальных впервые узнали, что есть Лев Толстой мужики,
Ликбез комсомол ребятне разъясняет, что бог и попы дураки.

Гуляй - поле
Далеко, где лишь ветры и травы,
Там куда не идут поезда
У разбитой, сожженной заставы
Ты останешься навсегда.

И больше пули тебя не достанут
И закон вовек не найдет,
Никогда не устанут
Кони и пулемет.

Поле,гуляй-поле!
Воля на всех одна.
Играй поле, гуляй-поле!
Пей, гуляй до утра.

И удача тебя уже не заманит
Дорогой в далекую даль,
В сердце грусть никогда не заплачет,
Не застонет в душе печаль.

И не будет шуметь на рассвете
Хмель в твоей голове,
А только ветер, злой вольный ветер
В дикой степной траве.

На кожаных куртках и стенах
Начертан анархии знак,
Твой дух мы несем в наших венах,
В руках черный флаг.

Презренный металл
Разночинец Евгений Сосулин,
Разменяв девятнадцатый год
Семь червонцев стянул у папули
И отправился ночью в народ.

В кабаке закалужской заставы
Познакомившись с группой крестьян,
Угощая их горькой отравой,
Сам напился до чертиков пьян.

Говорил он работному люду
Про прогнивший неправильный строй,
Обнимал краснощекую Люду,
Называя своею сестрой.

Доставая рубли из кармана
В императора профиль плевал,
Выпивал с голытьбою стакан за стаканом,
Проклиная презренный металл.

А назавтра в растаявшей луже
Серым хмурым декабрьским днем,
Полицейским он был обнаружен
В грязь затоптанный чьим-то лаптем.

Зря ты Женя пыхтел и старался,
Вспоминал наизусть капитал,
За Людмилу руками хватался,
Перед свиньями бисер метал.

Гад
Я не знаю точно жил или не жил
Или трубку кто-то криво положил.
Сидя в туалете понял, что я вор -
Может это просто творческий запор.

Одурманенный жизнью я матерился и пил,
И идеалы буддизма я потерял и забыл.
Я продал честное имя, я пропил родину-мать,
Я сделал близких и знакомых больными,
Я не пошел воевать.

Но я не сделал ни капельки светлого
Гад я после этого, гад!
Я гад!

Я делал то, что приятно, но в основном только мне,
Брал обещанья обратно и врал друзьям и жене.
Я воровал документы с секретом клея БФ,
Продавал их пакистанским агентам, работал в КПРФ.

Я мастурбировал в ванной, кололся марихуаной,
Я раб коммунистов, но жду перестройки.
У красных горнистов по части настройки -
Позор мне, презренье, да буду я проклят,
Проткните мне зренье, впрягите в оглоблю.

Буги-вуги для всех
Простите того, кто всю жизнь положил на то,
Чтоб легко вам дышалось
Того, кто на детские ясли копил,
Отторгнув за деньги свой фаллос.

Он верил в святой идеал
И пусть не хватало на ясли,
Он детям купил 46 одеял,
А сам ел горбушку без масла.

Буги-вуги для тебя и твоей подруги.
Буги-вуги для всех.

Чтоб грезы ночные купить для детей,
Он ночью стоял на панели,
Утех и служа для нечистых страстей
Он двигался к чистой цели.

Он партию создал, чтоб взносы собрать
На вилочки, чашечки, миски
И кто же посмеет его упрекать,
Что партия стала нацистской.

Пусть негр зажженный на черном кресте,
Простит несказанные муки,
Ведь куплено детям 140 кассет
И дети танцуюn буги.

Им буги заглушит безбрежную боль,
Буги помогут страданьям -
Помянем, достаньте друзья алкоголь,
Не зря ты сгорел обезьяна.

Не зря извивался профессор-еврей
Под мощным ударом нун-чаки,
Его накопленья пошли на детей
И тети кушают злаки.

Пусть детство танцует, детство поет,
Детство счастливым будет
И дело его никогда не умрет
Пока звучат буги-вуги.

Буги-вуги для тебя и твоей подруги.
Буги-вуги радость земных утех.
Буги-вуги предлагаем интим-услуги.
Буги-вуги для всех.
Буги-вуги.

Крах идеала
Любитель научного спора, знаток человеческих душ,
Я часто страдал от запора, бывало, говаривал чушь.
Теперь вы все хиппи да панки, а я вот дожил до седин,
Я шел в сорок пятом под русские танки, спасая родимый Берлин.

И только теперь я узнал, чей я сын -
Крах идеала.

Вы помните кадры из хроник, где Гиммлер целует меня,
Я не был тогда еще хроник, во мне было столько огня.
Меня награждал Генрих Яссе, зам фюрера номер один,
Я был тогда юный веселый повеса, высокий и сильный блондин.

Я шпарил из фаус-патрона по тридцать четвертым шальным,
Для русских - источник урона, для родины - преданный сын.

Папа-ариец был геем,
Мама согрешила с соседом-евреем.
Мама теперь мне все рассказала -
Это называется крах идеала.

Брат милосердия
Вошел в палату рослый санитар,
Держа в руках лохматых палку:
Вам это доктор Смирнов прописал
Он говорит, что вам нужна закалка.

Сломав ключицу Гене-дурачку
И выбив челюсть психопату Пете,
Он пнул олигофрена по очку -
Больные плакали, как дети.

Солидно словно древний фараон,
Ходил средь них работник медицины
И палку опускал все чаще он
На головы, грудные клетки, спины.

Упал со сломанной рукой дебил,
Рыдал забившись в угол шизофреник,
А санитар все бил и бил и бил,
Вертя дубинку словно банщик веник.

Санитар, добрый санитар,
Брат милосердия.
Добрый санитар,
Лечит с усердием.
Добрый санитар, брат милосердия,
Помогать больным любит до смерти он.

Не надо, больно - старенький алкаш
Кричал пытаясь спрятаться под койку,
Медбрат входил все глубже в раж,
Как отчим-зверь дерущий дочь за двойку.

С тех пор в палате мир и тишина,
Как в старых добрых детских сказках,
Один в углу у самого окна,
Лишь санитар лежит на вязках.

Он источник добра и света,
Популярный в народе царь,
В его царстве вечное лето
Люд поет и танцует, как встарь.

Детвору здесь не гонят в школу,
Стар и счастлив он в лучшем из царств,
Он кричит поутру: На уколы!
Hа приемчик, ребята, лекарств!

Бабы и бабки
Мы не хотим учиться и работать лень,
Мы на гитарах любим тренькать целый день.
Чтоб бить баклуши летом и зимой
Всего лишь нужно быть капризной рок-звездой.

Бабы и бабки -
Мы не играем в прятки.

Мы можем спутать ноту си и ноту соль,
Мы любим драки, ганджубас и алкоголь.
Но мы герои миллионов пацанов
И персонажи хроник и девичьих снов.

Ботаник согнувшись над книгой страницами тупо шуршит,
А брейко-танцор ему в пику по полу настырно кружит.
Лишь мы отдыхая от славы сидим в ресторане "Пекин" -
Модели сосут на халяву коктейли из западных вин.

Бабы и бабки -
Это главный в нашей музыке мотив.

Порву на паззл
Нам нужен был нормальный гитарист,
Не нарик, не гомосексуалист.
Мы пацанов в рок-клубе поспрошали -
Они тебя порекомендовали.

Мы отнеслись к тебе, как к человеку,
Нас пригласили выступать на дискотеку,
А ты с какой-то лялей загулял
И репетиции цинично прогулял.

Во-первых, ты бухой пришел на базу,
А во-вторых ты обломал всю мазу.
Я повторять не буду по два раза -
Вали отсюда, а не то порву на паззл.

Тебе не надо ни о чем молить
И на ладу двенадцатом пилить,
И медиатором чесать себе в затылке -
Ты променял нас на чувиху и бутылку.

Ты восемь дней не просыхая пил,
На наше творчество свой алчный болт забил.
Теперь бухой приперся к нам на базу -
Вали отсюда, а не то порву на паззл.

Зловещий карапуз
Родился злобный карапуз, любви отравленный укус,
Источник трат, бессониц выделений.
Теперь нормально не попьешь и клевых баб не приведешь,
Не будет в жизни развлечений.

Карапуз.

Один остался горький путь на карапуза спину гнуть
И от супруги слушать оскорбленья.
Когда малюсенький бутуз придавит как гигантский груз,
Приходит запоздалое прозренье.

Пусть демократия сосет, а порнография цветет,
Отцовский путь тернист и сложен.
Прикинь, сынок к тебе придет и ложку спермы принесет -
Я больше ничего тебе не должен.

Роботы в ночи
Из спецлаборатории А-85
Сбежали ночью роботы, их начали искать.
Повсюду рыщут сыщики, скользят во тьме лучи,
Но растворились роботы, как призраки в ночи.

Роботы в ночи.

И в городе и в области их след давно простыл,
И мэр от безысходности снял кепку и забыл.
ФСБ, Красный Крест, МЧС и группа E.S.T.,
Экстрасенсы и врачи ищут роботов в ночи.

Скотланд-ярд, Убишейст и Мосаду,
Интерпол, ЦРУ и ФБР
Показали из тайной засады
Большой виртуальный хер.

Хуже, чем хачи - роботы в ночи!
Если увидишь - мочи!

Нелепый конец
Слепой надувальщик кондомов
На сцене в секс-шоу служил,
Работою этой несложной
Не много он жизни нажил.

Средь пьянства, интриг и разврата
Стяжал он презренный металл
И номером глупым и пошлым
Толпу дураков потешал.

Но как-то однажды коллеги
Решили над ним подшутить
И вот под ногами актера
Натянута тонкая нить.

Споткнувшись, затылком о рампу
Ударился бедный слепец,
Средь шариков пестрых и ярких
Найдя свой нелевый конец.

Так в жизни случается часто,
Чем ярче она, веселей
Тем более глупым и страшным
Бывает прощание с ней.

Ржала проститутка, хихикал прыщавый юнец,
Сползли с бедолаги кальсоны,
Все люди смеялись, тряслись и кривлялись,
Увидя актера конец.

Нелепый конец...
Позорный конец...
Конец, конец, конец...
Нелепый конец...

Мертвые в душе
Мы можем спутать ноту си и ноту соль,
Мы любим драки, ганджубас и алкоголь,
Но мы герои миллионов пацанов
И персонажи хроник и девичьих снов.
Strangers in the night

Застой
Когда мы тратили последнее здоровье,
Танцуя запрещенный рок-н-ролл
Большевики питались детской кровью,
В угаре пьяном падая под стол.

Чинуши развлекались карамболем,
А мы играли только в "Спортлото"
Один поэт, захлебываясь болью,
Воткнул себе в живот от горя долото.

Вот так застой по нашим судьбам
Безжалостно проехал, как комбайн -
Мы этих лет вовеки не забудем,
Мат КГБ-шников, собак ментовских лай.

Была повсюду тьма и от сатрапов
Мы прятали Булгакова тома,
Правители на ужин ели крабов,
А дрессировщик в цирке кушал труп слона.

При виде проходящих иностранцев
Мы восхваляли жизнь в родной стране,
А дети падали под весом школьных ранцев,
Конфеты видя только в сладком сне.

Я помню годы, не было ни хлеба,
Ни колбасы на праздничном столе,
Сошла с ума жена врача-соседа
И прыгнула в окно на помеле.

Ученых били в каменных застенках
И заставляли пить свою мочу,
Детей за их невинные проделки
Работать плеткой гнали на бахчу.